Встал — темно, лег-темно. Световой день укорачивается, а с ним и все, что поддерживает нас на плаву. Организм не дурак: он видит темноту и запускает мелатонин — «ложись спать» — шепчет гормон. Но нужен-то нам свет, чтобы серотонин бурлил в крови, чтобы мозг пинал нас к жизни. Темнота для отдыха, свет для движения. Когда солнца мало, серотонина мало, вот и ползем медленно, как медведи в спячке, только медведь в берлоге зимой, а мы на работу в семь утра (когда солнце в Алматы уже в зените).
Мы придумали часовые пояса, подогнали их под планету, словно делили на куски арбуз. Много лет назад мы сделали так, чтобы было светло там, где свет нужен. Но иногда и с этим перегибают: играют с границами, перетаскивают пояса туда-сюда — кому это надо? Живем в мире, где каждому своя темнота, своя зима, своя ночь. Только не всегда синхронно. И в половину шестого, темно, как в душе Эрика Картмана.
Сезонные депрессии, говорят врачи, идут рука об руку с мелатонином. Осень и зима — холод, мрак, серое небо, а тут и депрессия: не спится, настроения нет, нет желания вообще вставать. Переедаем, набираем пару кило, да и черт с ним, как будто это решит наши проблемы. Становимся тише, вялые, настроение вниз, как падающие листья. А теперь у нас так всегда — зимой все становится еще хуже.
Эх, где-то на юге люди греются под солнцем и риски заболеть чем-то серьезным у них меньше. Нет такой тоски и страха. Там солнечный свет словно лекарство, которое классно работает в паре с «спфкой».