Тарантино сидел на привычном месте в полутемном баре. Тема, как обычно, крутилась вокруг фильмов. Он откинулся на спинку стула и, взмахнув рукой, будто отбросил в сторону все ненужное, выдал:
— Я не буду смотреть эту вашу новую «Дюну» и «Сёгуна». Все это я уже видел. Мелькание старых идей — зачем? Слушать новое исполнение старой песни? Да ни за что.
Парни за барной стойкой молча слушали. На миг повисла пауза, и кто-то тихо поинтересовался:
— Ну а «Джокер»? Второй-то фильм как тебе?
Тарантино усмехнулся.
— О, второй «Джокер»? Скажем так, Тодд Филлипс сам для меня стал Джокером. Безумец, который делает из своей одержимости карьеру. Честно? Уважения ему не прибавилось. Тарантино взял свой бокал, сделал глоток и резко сменил тему.
— Брюс Уиллис, вот кто был настоящим мужиком. Даже последние его фильмы — те, где он снимался только ради бабла для семьи, чтобы они не нуждались, — он, по крайней мере, не стеснялся это признавать. Делал то, что мог, для своих.
Казалось, Тарантино замолчит, но он продолжил:
— А вот «Свинья» с Ником Кейджем… Вот, что стоит сегодня вечером сесть и пересмотреть.
Бар стал еще тише, внимания повествованию мэтра.
— Это не тот Кейдж, которого вы знаете. Это не роль ради денег или славы. Он там простой человек, живущий в лесу с одной свиньей. Она его друг, его компаньон. Когда ее похищают, он идет ее искать. И нет, это не боевик. Ни драмы, ни взрывов, ни высоких ставок. Только история об одиночестве, потерях и о том, что остается у нас, когда мы все уже просрали.
Квентин сделал паузу, а затем сморщив лоб добавил:
— Режиссер Майкл Сарноски — чертов гений. Он показал Кейджа таким, каким его еще никто не видел. Не герой, не странный тип, просто человек, который держится за то, что ему дорого. Это лучший фильм, который я видел за последние пять лет, и я в этом абсолютно уверен.
