На улице уже было темно, я тащился на своем японце по Сатпаева. Дорога пустая, город вроде живой, но казался мертвым. И тут — бах, приборка озарилась еще одной лампой: «а может, заправишь меня, прежде чем дальше будешь телиться под свой Kansas, умник?»
Sinooil попался как раз по пути. Сеть эта не из моих любимых: заправщики — словно вчера откинулись, перекус — для тех, кто себя ненавидит, но есть очевидный плюс. Здесь можно заправиться без общения с кассирами: пистолет, QR, и твой АИ-95 уже льется в бак, пока ты играешь в «я социофоб, и мне норм».
Стою, наслаждаюсь одиночеством, и вдруг за спиной:
— Вам помочь?
— А… ой, вы уже сами… ну, если что я тут.
Оборачиваюсь. Девчонка. Невысокая, лет двадцать, две косички спереди, жвачка ходит туда-сюда, как поршень, одна штатина задрана — и лямка повисла из-за того, что сильно шире ее плечей. На ней классический комбез Sinooil — больше похож на форму из «Игры в кальмара», только серо-красную.
Я: «Нет, спасибо».
Она садится на бетонный выступ и залипает в свой гигантский телефон. Пальцы летают так, будто она пытается переплюнуть скорость света, эмодзи сыпятся, как пулеметная очередь. Вид у нее был такой, словно переписка у нее важнее ядерной кнопки.
У меня в голове тут же заиграла музыка из Токийского дрифта. Я представил, что у нее должна быть розовая JDM-тачка с выдвижными фарами, а по борту аэрография: анимешная тян с фиолетовыми волосами, надувает пузырь жвачки, а вокруг какие-то японские символы, которые никто толком не понимает. Вела бы она себя за рулем так же — как японская дочка Жана Рено из «Васаби».
И я вдруг ухмыльнулся. Все-таки в молодежи еще есть эта бешеная идентичность, кипящая в чане креатива. Не все потеряно.
Я залил полный бак, завел японца и двинулся дальше. А в голове вертелось: не одежда делает человека, а человек одежду. Вот часы на моей руке — стоят дороже ее телефона и даже пары лет универа. Но если честно — в этой вечерней сцене серым был я. Она живая даже на работе, а я просто ехал домой.